Как открыли Григулевича для разведки

Иосиф Григулевич (Григулявичюс) родился 5 мая 1913 года на окраине Российской империи, в литовском городе Тракай в семье фармацевта-караима[1]. В 1924 году глава семейства потерял работу и уехал на заработки в Аргентину, а мать с Иосифом перебралась в Вильно, где он окончил гимназию. Помимо караимского, мальчик с детства владел русским, литовским, польским языками. Меняя континенты и страны, освоил английский, французский, португальский, испанский и итальянский.

В семнадцать лет «Юзик» – псевдоним Григулевича, под которым его знали подпольщики и полиция, – стал членом компартии Польши, а к двадцати за революционную деятельность отбыл срок в печально известной изуверским содержанием тюрьме Лукишки в Вильно. В 1933 году, чтобы избежать второго срока, скрывался на конспиративной квартире польской секции Коминтерна в Варшаве, где общался с Еленой Стасовой, председателем ЦК Международной организации помощи борцам революции (МОПР), и с полпредом СССР в Польше Владимиром Антоновым-Овсеенко.

Вера юного подпольщика в торжество идей коммунизма, его оригинальные мысли о революционном переустройстве мира восхитили Стасову и Антонова. Они убедили «Юзика» по чужим документам выехать в Париж и по заданию Коминтерна распространять через печатные издания социалистические идеи и вести антифашистскую пропаганду.

По возвращении в Москву Елена Дмитриевна сообщила о Григулевиче своему сослуживцу по Петроградской ЧК, а ныне шефу внешней разведки А.Х. Артузову. Оперативные преимущества привлечения новобранца Коминтерна к работе с советской разведкой за кордоном были очевидны, и Артузов поручил помощнику нелегального резидента в Париже Александру Короткову на конкретных заданиях проверить личные и деловые качества «Юзика». Все складывалось в пользу вербовки, но соблюсти формальную процедуру (отбор подписки, присвоение псевдонима и т. д.) Короткову не удалось – кандидат в агенты исчез. Через секцию МОПР в Париже выяснили, что из-за ухудшения здоровья отца «Юзик» выехал к нему в Аргентину.

Судьбоносная встреча

Год жизни в Аргентине, и Григулевич блестяще говорит по-испански, а его смуглое лицо, смоляные волосы, карие глаза, ослепительной белизны улыбка делают его неотличимым от местных жителей. Секретарь аргентинской секции МОПР Карл Духовный через свои связи в полиции помог Иосифу обзавестись паспортом на имя Хосе Ротти, и он ездит по стране, проводя антифашистскую пропаганду.

Едва в Испании началась гражданская война, Хосе бросился к испанскому послу за въездной визой. С порога заявил, что намерен воевать против Франко. Услышав это, посол, сам убежденный антифашист, не испытывая ни малейших угрызений совести, выдал ему испанский паспорт на имя Хосе Окампо.

По прибытии в Мадрид Григулевич встретил знакомого ему по Аргентине секретаря исполкома Коминтерна Витторио Кодовильо. Он познакомил его с командиром коммунистической Одиннадцатой дивизии легендарным Энрико Листером, и тот направил Иосифа в учебный лагерь для новобранцев.

Через месяц Хосе Окампо, командир интернациональной роты, в бою за Толедский мост проявил талант стратега и пошел на повышение – назначен помощником начальника штаба Центрального фронта. Но штабная работа не по нраву Окампо – он рвется в бой. Листер нашел в нем надежного друга, и они в одном окопе сражаются под Гвадалахарой и на Сарагосском направлении…

После победного боя Листер устроил званый ужин, на котором представил отважного комроты Окампо атташе по политическим вопросам посольства СССР в Мадриде Льву Лазаревичу Николаеву. Под этой «крышей» выступал генерал госбезопасности Л.Л. Фельдбин (кодовое имя «Швед»), резидент НКВД в Испании.

Годы службы в ЧК, ОГПУ и НКВД приучили Фельдбина[2] рассматривать знакомство с новым человеком с позиций целесообразности вовлечения его в орбиту органов госбезопасности. Он пообщался с комроты на испанском языке и, преследуя сугубо оперативную цель, пригласил к себе в посольство. Окампо не заставил себя уговаривать.

Вербовка

В своей книге «Тактика и стратегия разведки и контрразведки», принятой в качестве учебного пособия в советских разведшколах, деятельность сотрудника НКВД по приобретению источников информации Фельдбин сравнил с процессом поглощения пищи китом. Захватив в поле своего внимания широкий круг лиц, вербовщик процеживает их, как через китовый ус, через оперативное ситечко, оставляя в пасти нужный планктон и выбрасывая отработанную воду в виде фонтана. Под «оперативным ситечком» Фельдбин подразумевал негласных помощников, которые проводят сепарацию «воды» и селекцию «планктона».

Вот и в этот раз данные на комроты Хосе Окампо «Швед» получил от своей агентуры в штабе Центрального фронта. Но самую ценную информацию ему «слил» Витторио Кодовильо. Он сообщил все имена Григулевича, под которыми тот проходил в Литве, Польше, Франции, Аргентине.

Услышав истинную фамилию командира роты, «Швед» вспомнил своего помощника в парижской резидентуре, сорвавшуюся вербовку, и холодно резюмировал: «Конечно, он – наш кадр. А то, что не удалось Короткову во Франции, сделаю Я в Испании!»

…13 мая 1937 года «Швед» встретил Окампо-Григулевича, сидя в кресле и разбросав ноги в сафьяновых мокасинах по персидскому ковру. На нем были шелковая сорочка без галстука и фланелевые брюки. Меж пальцев дымилась американская сигарета «Lucky Strike». Завидев в дверях гостя, «Швед» сделал знак, и вооруженные автоматами телохранители бесшумно исчезли.

«Шелковая сорочка, сафьяновые мокасины, элитный табак, телохранители. Атташе жирует, а в это время в СССР, как пишут английские и французские газеты, голод и нищета. Вот так сюрприз!» – подумал Иосиф, не подозревая, что его ждет сюрприз похлеще.

– Buenos dias, camarado Leon…

– Здравствуйте, Юзик! – грубо оборвал гостя «Швед». – Вы что, за время межконтинентальных вояжей забыли русский язык? Или так вжились в шкуру Окампо, что выбраться из нее не можете?

Обдумывая сценарий предстоящей встречи, «Швед», мастер изощренных плутней, решил разыграть психологический этюд, где особая роль отводилась дебюту, исполненному на русском языке, – он должен был сделать Григулевича покладистым.

Ставка на родную речь себя оправдала: обескураженный Иосиф застыл посередине кабинета с протянутой для пожатия рукой.

– Судя по вашей реакции, Юзик, русский язык вы еще помните. Начиная с сегодня мы с вами будем общаться только на русском! – командным тоном произнес «Швед». Секунду помедлив, пожал вытянутую в его сторону руку, и, уже радушно улыбаясь, добавил:

– Впрочем, если вы против, я не смею настаивать… Вольному – воля…

Нет-нет, матерый мастер подвоха не отказался от намерения завершить дело, инициированное Артузовым и нереализованное Коротковым. Просто он применил метод допроса испанской инквизиции: «сперва жестко ударить, затем расслабить и погладить». Спектакль «Швед» закончил на лирической ноте:

– Скажите, Иосиф, тогда, в 1933-м, все обошлось, и сегодня ваш батюшка в полном здравии?

Мозговая атака парализовала волю Григулевича, и корифей жанра «Швед» это понял. Дружески